Людовик XV и его эпоха - Страница 102

102

И при виде всего этого общества, общества с новыми идеями, с новыми нравами и обычаями, Людовик XV все более и более склонял голову! Тщетно ветреная дю Барри увивалась около него; король изредка, и то с немалым трудом, приподнимал голову, слушал ее, шутил с нею.., но, увы, на челе его уже ясно была видна печать смерти, а это потому, что время шло, шло незаметно, своей обычной чередой, унося каждую минуту, каждый час в вечность; это потому, что наступил уже шестой месяц со времени смерти маркиза Шевелена; это потому, что было уже 5-е число мая и что 23-го числа этого же месяца должно было исполниться ровно полгода, как умер фаворит короля.

– 23 мая будет полгода, как умер Шовелен! – говорил король своим приближенными) Теперь четырнадцатое апреля… Ах, как мне хочется, чтобы эти сорок дней прошли скорее!

Король со дня на день делался все более и более мрачным и печальным; грусть и тоска его еще более увеличились, когда в Льежском альманахе он прочитал про апрель месяц следующее:

«В апреле сего года одна из любимейших женщин будет играть свою последнюю роль».

Это предсказание об апреле невольно как-то заставляло графиню дю Барри разделять грусть и опасения короля и говорить об этом месяце то же, что он говорил про остающиеся до 23 мая сорок дней:

– Ах, как бы я хотела, чтобы этот апрель скорее прошел! В продолжение этого месяца, который наводил такой страх на графиню дю Барри, и в продолжение этих сорока дней, остающихся до 23 мая, которые заставляли короля так за себя опасаться, зловещие предзнаменования сделались очень частыми: генуэзский посланник при Французском дворе, граф Сорба, которого король видел у себя почти каждый день, скоропостижно умер. Аббат Лавиль, представившись королю утром, при его вставании, чтобы благодарить за место директора комитета иностранных дел, которое король ему дал, упал у его ног, пораженный апоплексическим ударом. Наконец, и сам король чуть было не был поражен смертью: в то время, как он находился на охоте, сделалась буря, и молния ударила в дерево, около которого он стоял.

Все это делало короля еще более мрачным и печальным.

Думали, что с возвращением весны король оживет вместе с природой, что чувства его воспрянут вместе с цветами и растениями; но не так вышло, как думали: на исходе апреля король заболел, и заболел опасно, – у него сделалась оспа.

Людовик XV имел уже оспу в своей молодости, но эта болезнь была худо вылечена.

29 апреля (1774 г.) у короля показалась сыпь на теле; при дворе сделалась тревога, и Парижский архиепископ Христофор Бомон немедленно поехал в Версаль.

На этот раз положение было довольно странное; совершение таинства причащения и миропамазания, если бы необходимость того требовала, могло быть не иначе, как после изгнания фаворитки; но эта фаворитка, принадлежавшая к иезуитской партии, начальником которой был архиепископ Христофор Бомон, – эта фаворитка, по словам самого архиепископа, оказала чрез ниспровержение министерства Шуазеля и уничтожение парламента столь великие услуги религии, что ей, согласно с правилами церкви, нельзя было нанести какого-либо оскорбления.

Начальниками партии, покровительствовавшей фаворитке дю Барри, были герцог д'Егильон, герцог Ришелье, герцог Фронсак. Мопеу и аббат Терре.

Партия Шуазеля, напротив, партия столь же сильная и могущественная, требовала удаления от двора фаворитки и немедленную исповедь короля.

Таково было настроение умов, когда 1 мая, в одиннадцать с половиной часов утра, архиепископ явился навестить больного короля.

Узнав о его приезде, дю Барри нашла нужным на всякий случай от него скрыться.

Первым, кто вышел встретить прелата, был герцог Ришелье.

– Ваше преосвященство, – сказал ему герцог, – умоляю вас, не пугайте короля тем предложением, которое сводило в могилу столько больных!.. Не исповедуйте его, позвольте лучше мне исповедаться вам вместо короля. Если вы не согласны принять мое предложение, если вы непременно желаете исповедовать короля и тем самым возобновить в Версале сцены, которые происходили с епископом Суассонским в Меце.., если вы хотите удалить от двора графиню дю Барри с шумом и скандалом, то подумайте о последствиях и о ваших собственных интересах; вы желаете, чтоб восторжествовал герцог Шуазель, ваш злейший враг, от которого графиня дю Барри старалась так вас избавить, и вы намерены преследовать ее, вашего друга… Да, ваше преосвященство, вашего друга графиню, которая вчера еще мне сказала: «Пусть г. архиепископ оставит нас в покое, за это он получит кардинальское достоинство: я берусь выхлопотать ему кардинальство.., и даю слово, что преуспею в этом».

Бомон дал полную свободу говорить герцогу Ришелье, ибо хотя мысленно он и был одного с ним мнения, но ему надобно было делать вид, что он принимает делаемое ему предложение. По счастью, герцог д'Омон, принцесса Аделаида и епископ Санлис присоединились в это время к Ришелье и дали ему еще более силы уговаривать прелата.

Прелат сделал вид, что соглашается на их просьбы, обещал ничего не говорить и вошел к королю, которому действительно ни слова не сказал об исповеди; это так обрадовало августейшего больного, что он тотчас велел позвать к себе дю Барри, у которой, плача от радости, стал целовать руки.

Глава 12.
1774.
Доктора Аорри и Борде. – Аа Мартиньер, придворный лейб-медик. – Страх короля. – Графиня дю Барри удаляется от короля. – Герцог д'Егильон. – Возвращение графини дю Барри. – Последнее свидание. – Герцог Фронсак. – Версальский священник. – Последние минуты короля. – Он в беспамятстве. – Принцессы королевской фамилии. – Кончина Людовика XV.

102